Собибор. Забытый подвиг

14 октября 1943 года в нацистском лагере уничтожения Собибор вспыхнуло восстание. Его организовали евреи-военнопленные. Восстание возглавил попавший в плен под Вязьмой офицер Красной армии Александр Аронович Печерский. Это единственный случай за всю историю Третьего рейха, когда антифашистское лагерное восстание увенчалось успехом и сотни заключенных могли бежать. Но почему об этом героическом восстании почти не вспоминают?
В немецких документах Собибор именовался не «Konzentrationslager», то есть «концентрационный лагерь», а «SS-Sonderkommando», то есть «специальная команда СС». Это был лагерь смерти. Один из четырех на территории оккупированной и расчлененной Польши. В Собиборе не было обычной для концлагерей селекции – на пригодных для работы и непригодных. Все, кого сюда отправляли, были обречены. Иногда от доставки очередной партии узников до их убийства проходило всего несколько часов.
Узников раздевали – под предлогом санобработки; их вещи, чтобы ничего не пропадало, забирала интендантская служба СС. Женщин-узниц – стригли. Волосы отсылались на фабрику рядом с Нюрнбергом, где изготавливали войлок. Он шел на зимнюю форму для солдат вермахта и на мягкую обувь для моряков-подводников – на лодке нельзя шуметь. Спрос на волосы в Третьем рейхе был большой.
Раздетых узников, которые ничего не успевали понять, загоняли в газовые камеры. В каждую заталкивали от 160 до 180 человек. Закрывали двери, пускали выхлопной газ от установленного рядом танкового двигателя. И через несколько минут всё было кончено.
Александр Печерский и другие решили, что не доставят немцам такого удовольствия: лучше погибнуть под пулями, чем быть задушенными. На подготовку восстания им понадобилось две недели. Печерский придумал гениальный план: эсэсовцев приглашали по одному в портняжные и обувные мастерские, якобы для того, чтобы предложить им какие-то вещи хорошего качества, которые оставили после себя загнанные в газовые камеры люди: кому-то посулили кожаное пальто, кому-то сапоги. Немцы потянулись в импровизированную комиссионку вереницей. Там их и убивали специально изготовленными в этих же мастерских топорами. После расправы над своими мучителями заключенные бросились бежать. Вырвалось из лагеря приблизительно человек 300, часть погибла, подорвавшись на минах, но около 100 человек все же спаслись. А 53 – дожили до конца войны.
После войны лагеря уничтожения превращали в страшные музеи преступлений Третьего рейха. А вот с Собибором поляки не знали, как поступить. Потому что здесь узников убивали выходцы с Украины. Об этом нельзя было говорить, ведь Украина входила в состав братского Советского Союза.

Добровольные помощники
Немногие выжившие узники рассказывали, что украинцев из батальона охраны боялись больше, чем немцев. В лагере служили всего тридцать эсэсовцев, да и то половина всегда отсутствовала – отпуск или болезнь. На этой фабрике смерти заправляли украинцы. Немцы действовали по инструкции, украинцы работали с энтузиазмом. Не немцы, а украинские надзиратели расстреливали пытавшихся бежать. Они убивали слабых и старых узников, едва их доставляли в лагерь. Они же гнали штыками голых людей в газовые камеры. Если кто-то не хотел идти, избивали.
Вот мы и утыкаемся в вопрос, который и задавать-то не хочется. Почему? Почему наши соотечественники служили немцам?
Принято считать, что жители оккупированных территорий помогали немцам вынужденно, спасая собственную жизнь. Действительно, отказ выполнять приказы оккупантов был смертельно опасен. Но в полицию насильно не загоняли. Преступления совершали без принуждения… Кем они были? Преступников по натуре, от рождения, по призванию не так уж много. А остальные? В их грехопадении виноваты трагические обстоятельства, война?
На огромных пространствах, захваченных Третьим рейхом, нацисты полагались на местное население. И везде находились предатели и пособники. Соседи выдавали антифашистов, подпольщиков, евреев, участников сопротивления, передавали их немцам, охраняли арестованных, участвовали в казнях, рыли могилы расстрелянным и вообще исполняли всю грязную работу.
Если бы не эти многочисленные помощники нацис-тов, сотни тысяч, а может, и миллионы людей остались бы живы. На одного немца из оккупационной администрации приходился десяток местных помощников.
Служившие немцам охотились на тех, с кем только что вместе воевали, на попавших в плен красноармейцев, которые пытались избежать плена и добраться до своих. Передавали немцам – на мучения и смерть – соседей и односельчан, помогавших партизанам и подпольщикам.
«Самым опасным нашим врагом и вообще советских пат-риотов за весь период оккупации являлась полиция, руководимая немцами, и ее помощники среди населения, – сообщали партизаны. – Если бы не эти сволочи, борьба с немецкими захватчиками была бы в несколько раз легче…»
В сорок первом году немецкие войска еще не успевали вступить в прибалтийские города, а местные жители уже убивали коммунистов и устраивали еврейские погромы. Всё затхлое, тупое и мерзкое словно ждало прихода вермахта.
«В Прибалтике и на Украине, – писал немецкий писатель-антифашист Рольф Хоххут, – евреи чувствовали себя, как в пустыне: им негде было спрятаться».

Соседи страшнее немцев
Только что отметили еще одну страшную дату: 23 сентября 1943 года фашистские оккупанты уничтожили вильнюсское гетто. В реальности к тому времени евреев в Литве уже практически не осталось.
В независимой Литве замалчивают участие литовцев в уничтожении евреев в годы войны. А ведь здесь убили 220 тысяч евреев – 94% всего еврейского населения республики.
В основном самостоятельно.
27 июня 1941 года полковник вермахта проезжал по Кау-насу, оставленному Красной армией. Он увидел огромную толпу. Люди хлопали и восторженно кричали «браво». Матери поднимали детей повыше, чтобы они все видели. Немецкий полковник подошел поближе. Даже он был поражен и подробно описал, что именно увидел тогда в Каунасе:
«На асфальте стоял молодой светловолосый парень лет двадцати пяти. Он отдыхал, опираясь на деревянную дубину. У его ног на асфальте лежали полтора или два десятка мертвых или умирающих людей. По земле сочилась кровь. Рядом –
под охраной – стояли будущие жертвы. Одного за другим этих людей убивали дубиной, и каждый удар толпа встречала радостными возгласами. Когда расправа закончилась, главный убийца сменил дубину на аккордеон. Толпа затянула литовский национальный гимн».
В сорока с лишним городах и деревнях Литвы устроили еврейские погромы еще до прихода немцев. Практически все убийства происходили не в концлагерях, а на глазах у соседей. Литовцы издевались над евреями-соседями, мучили их, грабили, выгоняли из домов, а потом убивали. Тех, кого не уничтожили сразу, согнали в гетто и уничтожили организованно. Повсюду обнаружилось невероятное количество литовцев-добровольцев! Во многих городках они сами всё сделали. Немцы присутствовали только в роли фотографирующих.
Обращает на себя внимание невероятная жестокость доб-ровольцев. Они начинали с изнасилования евреек, причем охотились на девочек 13–14 лет, с унижений и издевательств над раввинами. Детей убивали, разбивая им голову о камень или о дерево. Или сбрасывали живыми в массовые могилы и закапывали.
– Маленькие не стоят пули, – объясняли литовцы.
Литовцы считали убийство евреев исполнением патриотического долга. Очевидцы вспоминали, какие празднества утраивались по случаю уничтожения евреев, какие счастливые лица были у убийц. В еврейских погромах участвовали все слои населения Литвы, хотя после войны – и особенно в эпоху независимости – постарались представить всё это делом рук «хулиганов». Но убивали не только маргиналы, но и священники, врачи, учителя, интеллигенция… Иногда священнослужители возглавляли погромы в своих приходах. Историки недооценивали масштаб соучастия столь многого числа людей в убийствах. И их особую жестокость.
15 августа 1941 года штандартенфюрер СС Карл Ягер, руководитель СД и полиции безопасности в Каунасе, доложил своему начальству об успешно проведенной акции – в самом городе убили 143 еврейских ребенка, еще 599 отвезли в лес и расстреляли. Отметил: «Для этой работы мы использовали восемьдесят литовцев. Шестьдесят – в роли водителей и охранников, еще двадцать вместе с моими людьми расстреливали».
«Еврейский вопрос здесь почти решен, – с удовлетворением докладывал Ягер 1 декабря 1941 года в Берлин. – Практически евреев в Литве не осталось».

Деньги и удовольствие
Как бы СС и немецкая полиция определили, кто еврей в многонациональных странах Восточной Европы, если бы им не помогало местное население?
После войны утверждалось, что весь французский народ героически участвовал в Сопротивлении. А ведь из Франции с помощью местной полиции и чиновников вывезли 76 тысяч евреев, только три процента из них выжили.
Наибольший – относительно численности населения – процент добровольных помощников нацистов был в Латвии, считают историки. Датчане, напротив, занимают первое мес-то от конца. Когда в 1943 году нацисты готовились провести депортацию еврейского населения, датчане сочли своим долгом помочь соседям.
Датские полицейские отказались охотиться на евреев, власти заявили, что будут противиться любым проявлениям антисемитизма. Более того, организовали успешную операцию по спасению евреев – вывезли их в нейтральную Швецию. Вот почему выжили 98% датских евреев. А в Голландии спасся только один из десяти.
Служащие местных органов самоуправления немало постарались, создавая для немцев полный перечень голландских евреев. Существовала организация, которая по поручению немцев охотилась за евреями. Это было чисто коммерческое предприятие на крови. За каждого выявленного еврея платили семь с половиной гульденов, примерно 40 евро на нынешние деньги.
В концлагере Собибор погибли 170 тысяч евреев. Из них 34 тысячи депортировали из Голландии.

Триста пар обуви
Те, кто прислуживал немцам, как правило, ощущали духовное и идеологическое родство с германскими нацистами, их объединяла общность целей и идеалов. Приличные люди немцам не служили. Нигде! Ни в одной стране!
Гитлер оседлал убеждения немалой части европейцев. Многие в те годы считали, что надо избавиться от навязанной Западом демократии, либерализма и власти плутократов-евреев (сейчас бы сказали – олигархов). Они отвергали капитализм и парламентскую демократию, желали идти своим, особым путем.
Национализм и антисемитизм – лишь одно из объяснений, почему помогали оккупантам уничтожать евреев. Есть и другие. Соседи занимали квартиры депортированных и растаскивали их имущество. Иначе говоря, возник весомый стимул избавиться от соседей. Как заметил один историк, «для немцев триста евреев были расовыми врагами, для литовцев триста евреев – это триста пар обуви». Правительство Венгрии объявило, что деньги и имущество отправленных в концлагеря евреев использует для повышения пенсий. Венгерские фашисты действовали эффективнее, чем гестапо: всего за пять месяцев отправили в нацистские лагеря 600 тысяч евреев.

Сохранение чести
Самое омерзительное состоит в том, что многих из тех, кто вырвался из Собибора, добили поляки из окрестных сел. Либо сами убили, либо выдали немцам, которые прочесывали лес. Уцелели немногие.
Александр Аронович Печерский переправился через Буг. Он партизанил в Белоруссии. Когда вернулась Красная армия, снова надел военную форму – и опять на фронт. Тяжелое ранение – и несколько месяцев провалялся в госпиталях. Пос-ле войны демобилизовался.
О восстании в Собиборе впервые рассказал знаменитый писатель Василий Гроссман в армейской газете «Красная звезда». Печерский написал короткие воспоминания. Они вышли небольшим тиражом в его родном Ростове.
А потом Собибор и Печерского перестали вспоминать, потому что восстали-то в лагере евреи, а в послевоенной стране развернулась кампания государственного антисемитизма. Герой, достойный восхищения и – разумеется! – орденов, был забыт. Несколько лет сидел без работы. После смерти Сталина нашел место мастера на заводе.
Тем временем в мире узнали об этой невероятной истории. Книги и фильмы о восстании в Собиборе, о подвиге Печерского и его соратников снимались и издавались – за пределами Советского Союза. Мир восхищался советским офицером! В Голливуде Печерского сыграл Рутгер Хауэр: продюсерам казалось, что лишь такой белокурый крепыш способен одолеть эсэсовцев!
Один из спасенных Печерским писал ему: «В темные годы страданий и печали народной Вы стали вождем восстания, опорой несчастных. И победили! Мы обязаны Вам не только спасением жизни, но и сохранением чести».
А на родине никто не верил, что было само восстание, что узники победили эсэсовцев и вырвались на свободу. Это казалось немыслимым. В 1988 году обратились к председателю Советского комитета ветеранов войны генерал-полковнику Желтову с предложением отметить 45-ю годовщину восстания в Собиборе и наградить фронтовика Печерского. Желтов, бывший начальник управления кадров Министерства обороны, затем ГлавПУРа, не счел целесообразным ни то, ни другое.
Александр Аронович Печерский ушел из жизни 19 января 1990 года. В родном городе его практически не знали. Один из последних узников Собибора прилетел на его похороны. Сказал над гробом:
– Ты мой брат и мой командир. Для меня ты был и ос-таешься самым выдающимся командиром в мире!

Леонид Млечин