
В день моего 18-летия над Родиной раздался клич «
Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой!» Не прошло и месяца, как я облачился в красноармейскую форму одежды аж на целых девять лет. В первые дни войны Ленинград, где я учился на первом курсе мединститута, жил как обычно. Продолжались занятия, были заполнены до отказа магазинные полки.
Никто не предполагал такого стремительного наступления врага. Весть, что взят Тихвин – город на побережье Ладоги, – предвещал многомиллионным горожанам блокаду. 374-я стрелковая дивизия, в которой я прослужил всю войну, была сформирована в Красноярске. С Вологды, пройдя пешим маршем 700 километров, с хода форсировала Волхов и освободила от врага Ладожское побережье. В эти дни без особой подготовки студентам, конечно, бывшим, начали присваивать командирские звания. Тогда в нашей армии слово «офицер» не употреблялось.
Я в звании младшего лейтенанта был назначен начальником связи 2-го батальона 1242 полка. На этой должности при ранении и контузии продержался 384 дня и ночи. Ничего не обобщаю, пишу только о своих впечатлениях, которые запомнились на всю жизнь.
В батальоне, где по штату должно быть 300-350 воинов, я был 23-м. Никакой внутренней связи не было. Огневая мощь – три пулемета «Максим» и два ротных миномета. Комбат – лейтенант интендантской службы.
Название фронтов несколько раз менялось. Только из вражеских листовок узнали, что Волховский фронт переименован в Ленинградский, а затем наоборот.
Упомянул про листовки. Кроме дивизионной «В атаку!», где сообщалось в основном о подвигах воинов, зачастую фантастических, никаких средств информации у нас не было.
В период батальонной службы лиха хлебнул на полную катушку. Пришлось драпать, вздрагивая при каждом хрусте ветки. Где-то в конце апреля 1942 года – солидное пополнение. Новобранцы из лагерей заключенных были настроены воинственно. Под моей командой 10 рядовых. Разведка боем всегда сулит громадные потери. Зеленая ракета – и по обширному полю раздался вопль полтысячи глоток: «
Б…дь»! Я орал это же слово – видимо, со страху. Вернулся я в свой окоп уже без подчиненных – все погибли.
Все эти позиционные бои оказались прелюдией к страшнейшей бойне при выходе из окружения 2-й ударной армии (известной в народе как «Власовская»). Горы трупов. Схватка врукопашную, когда зубы стали оружием, меня так потрясла, что двое суток не мог проснуться. Из нашего батальона в строю, кроме меня, остался комиссар батальона Тиунов и два рядовых.
Нас отвели в тыл. Женщина (по рассказам) хлопала меня по щекам, сделала укол. Проснулся и не соображал, где нахожусь. Врач оказалась бывшей студенткой института, где я учился, мы были знакомы. Мои боевые друзья погибли возле деревни со зловещим названием Мясной Бор. Там все еще предают земле по народному обычаю тысячи останков.
Сижу за столом, вывожу буквы. Невольно катится старческая слеза. Сколько бойцов осталось на поле возле узкоколейной ветки– никогда никто не сочтет.
Второе окружение под ленинградским поселком Синявино. Наш батальон отправился на прорыв. Бомбежка, громадные потери. Так сложились обстоятельства, что пришлось овладевать трофейным пулеметом, а я даже отечественного «Максима» близко не рассматривал. Курсы длились всего лишь часов 20.
Под этим самым Синявино осколок пробил каску и застрял в черепе. Без сознания меня доставили на лесную поляну. Сотни увечных и одна сестричка Зоя. Раненые прибывали с каждым часом, кто мог двигаться – копали многочисленные могилы.
Командир дивизии выделил группу разведчиков, чтобы вывести из кольца раненых, имеющих возможность передвигаться. Я мог ходить, но полностью потерял ориентировку.
Рядовой по имени Петр привязал меня к себе веревочкой. Во время прорыва израсходовал около 10 обойм винтовочных патронов, хотя не помню, в кого целился, неприятеля не видел. За разведчиками поплелись несколько сот калек. Пришел на Большую землю 31 человек, помню заявку в склад на выдачу питания. И по сей день переживаю за бестактный поступок. Рано утром прыгнул в нашу траншею, там пожилой солдат завтракал. Без слов протянул мне ложку с гороховым пюре (помню даже цвет еды). Резкий удар по руке, содержимое до рта не донес. Передо мной стояла рыжая-рыжая девушка в сержантском звании. Я сгоряча (последние шесть дней питался только четырьмя кусочками сахара в сутки), напирая на ее цвет волос, произнес неприличные слова. В ответ девушка меня приласкала, сделала перевязку. В память врезались навечно ее слова: «
Потерпи, миленький, сейчас накормлю». Я совсем обессилел. Как она смогла меня дотащить до полевой кухни, понять не могу. Кружка густого от сладости чая для меня оказалась лечебным снадобьем. А Тамара, так звали сержанта, исчезла из моего поля зрения. Не успел извиниться, о чем очень сожалею до сих пор.
Более чем за год войны в должности начальника связи я ни разу не мылся в бане, вши заселили даже голенища сапог, громадные крысы не давали покоя. Питание сверхотвратительное. Я всё время хотел есть. Летом выручала трава, жевал, как корова, из-за отсутствия витаминов почти все мы страдали «куриной слепотой» – с наступлением сумерек слепли.
Помню, как гордился трофейным автоматом. Стрелять из винтовки на ходу я так и не научился. Саперные лопатки охранялись как самая ценная вещь. Притом качество инструмента окапывания было очень низким. Несмотря на ряд подвигов, не помню, чтобы кто-то получил награду. Командного состава остро не хватало. Полком 1242 командовал старший лейтенант Петров. Я дважды исполнял обязанности комбата. Несмотря на все невзгоды, был уверен в нашей победе.
Весной 1943 года после отражения танковой атаки противника меня срочно вызвали в штаб дивизии. Первое, что меня поразило там, – обилие командного состава, все свободно расхаживают. И главное, будки с надписью «М», «Ж». Мы естественные надобности справляли в разных воронках, приходилось и лежа, что очень неудобно. Короткая беседа – и я на должности начальника связи в отдельном батальоне.
В штабе мне сообщили, что уже 8 месяцев я повышен в звании и должен носить в петлицах 2 кубика.
На новом месте службы обрадовал сытный горячий обед, чай с заваркой. Потери встречались и в отдельном батальоне связи, но не в массовом масштабе, как в пехоте. Первая боевая награда – медаль – меня удивила. Здесь я не поднимался в атаку и круглосуточно не слышал зловещий свист пуль.
По подсчетам моего правнука Саши, у меня свыше 30 боевых и трудовых наград. Но самая дорогая, самая памятная медаль – «За оборону Ленинграда». Со всей нашей 374-й стрелковой дивизии только 90 воинов получили эту награду. Затем поступил приказ: «
Военнослужащим 2-й ударной армии медалей не выдавать». Почему? Разговор особый, не для этой статьи.
Летят годы, незаметно сменяются десятилетия. Вот и 70-летняя годовщина величайшей победы в истории человечества. Еще совсем недавно к юбилейным датам отправлял своим фронтовым друзьям свыше 100 открыток. В настоящее время переписываюсь только с одним однополчанином из города Лермонтов. К различным памятным датам средства массовой информации скупо сообщают, что шла когда-то война, а некоторые участники ее еще топают по грешной земле. Кроме нас, мужиков, плечом к плечу сражались девушки-героини. Боевые подруги заслуживают, чтобы их приравняли к лику святых. Меня потрясло, когда в нынешний День Победы в одном областном издании под рубрикой «Женщины на войне» прочитал, что, мол, девушки в армии зарабатывали награды и офицерские звания в постели. Армия, конечно, не монастырь. Была и любовь. Но мне же запомнились солдатки как храбрецы, дисциплинированные воины, многие из которых погибли.
Когда фронтовиков оставалась заметная прослойка населения, для нас накрывались праздничные столы, одаряли нас подарками. До сих пор тикают подарочные часы. Выделяли курортные путевки. Постепенно всё замерло. В нашей крупной деревне Богородицкое нас осталось только трое.
В знаменательный день в клубе устроили дискотеку, про нас забыли.
Второй год не могу попасть ко врачу. До поликлиники добраться нет возможностей. На дом врач приехать не может, якобы из-за отсутствия средств на покупку горючего.
Единственное утешение – трепетное ласковое отношение со стороны соседей. Работники племпредприятия «Смоленское» забронировали первые два сидения в рабочем автобусе, чтобы смог добраться до огорода под названием «дача». Шофер Николай Новиков терпеливо ждет, пока вскарабкаюсь в салон.
Приближается годовщина освобождения Смоленщины. Помню, что об этом событии в 43-м мне сообщил замполит батальона капитан Маслобойников, бывший директор сельской школы в Вяземском районе. Радости не было предела.
После победы мне предоставили краткосрочный отпуск. Мать жила и работала в рославльском колхозе «Восход». Посетил Рославль. Мне казалось, что пройдет столетие, пока восстановят разруху. Через три года удивился, с каким старанием залечивают раны войны.
Пользуясь случаем, поздравляю с праздником, дорогие земляки!
С уважением, М. Кугелев, майор, агроном по специальности, 1923 года рождения
Источник: Смоленские новости
» Изменение статуса посёлка
» Какой пуховик (парка) самый теплый?
» ДИПЛОМ О ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ ПЕРЕПОДГОТОВКЕ
» ПИТЬ ИЛИ НЕ ПИТЬ? Вот в чём вопрос...!
» Какие музыкальные сайты лучшие
» Размещаем отзывы на Яндекс картах и маркете
» Сильный любовный приворот. Отворот. Порча. Гарантия
» Баня в посёлке